Как «девочка-книжка» привела в дом «могильщицу» после отсидки
Когда у Наташи появилась новая подруга, некая Роза, мы были удивлены и заинтригованы. А Ирина Владимировна, мама Наташи, напугана.
- Я просто в шоке! - говорила она по телефону всем нормальным подругам своей дочери и просила: - Поговорите с ней, пожалуйста! Убедите её! Меня она не слушает! Я совершенно не понимаю, что она нашла в ней интересного! Скажите ей, что опасно пускать такого человека в дом! Эта Роза приходит, купается в нашей ванной, потом ходит по квартире, рассматривает и трогает вещи. А как она разговаривает! Я просто в шоке!
Это её «я просто в шоке!» затем стали повторять все подруги Наташи, которым довелось увидеть Розу и познакомиться с ней.
Девочка-книжка
Мы с Наташей росли в одном дворе в центре Алматы, учились в одной школе, вместе смотрели сначала детские, а потом и взрослые фильмы в ближайшем и тогда ещё не снесённом кинотеатре «Алатау», катались на водных велосипедах в парке Горького, ходили друг к другу на дни рождения, делились секретами и тайнами. После окончания школы встречались не часто, да к тому же я переехала, но с Наташей мы не разбежались.
Она, как и мечтала, стала библиотекарем, и хотя её мама выбор профессии не одобрила, Наташа настояла на своём. Она до сих пор так и работает в библиотеке, и говорит, что счастлива уже потому, что выбрала именно эту профессию. Она всегда, с самого детства, очень много и вдумчиво читала. Девочка-книжка - так дразнили её многие дети в нашем дворе, потому что даже играть в мяч Наташа выходила с толстым томом в руках. Чтение было и остается самым любимым и главным занятием в её жизни. Может, именно поэтому до недавнего времени ей катастрофически не везло с женихами.
Высокая, тоненькая, с невероятно очаровательной улыбкой и сияющими мечтательными глазами, она всегда очень нравилась и нравится мужчинам. Но не столько даже её редкую начитанность и ум, сколько её чрезвычайное упоение чтением, книгами не выдерживал никто. Как-то она, смеясь, рассказала мне, что очередной кандидат в мужья, уходя от неё, заявил:
- Тебе надо серьёзно лечиться! У тебя книжный алкоголизм! Ты только и делаешь, что читаешь!
Сейчас Наташа замужем за таким же «алкоголиком». И они хорошо понимают друг друга. Роза посмеивается над ними и за глаза говорит, что два дурака нашли друг друга. Но говорит с восхищением.
Она ведь тоже человек
В отличие от Наташи ее подруга Роза к тому времени, как они познакомились и подружились, вряд ли прочитала хотя бы десять книг. Они из очень разных миров. Но, может, поэтому их и притянуло друг к другу.
Первый раз я увидела Розу на дне рождения у Наташи. Несмотря на просьбы Ирины Владимировны, я не расспрашивала Наташу о новой подруге и уж тем более не пыталась говорить, что таких подруг у неё, умной, тонкой, интеллигентной, быть не должно. Наташа, несмотря на всю свою внешнюю хрупкость и непрактичность, человек очень цельный, самодостаточный, сильный. Плохо влиять на неё вряд ли у кого-то получится. И если уж она подружилась с Розой, значит, та ей действительно понравилась.
Роза сидела одна за уже накрытым красивым столом, насмешливо и откровенно разглядывала всех нас, новых для неё людей. Многим она показалась нахальной и некрасивой. Блеклая, приземистая, крепкая, коротко и плохо подстриженная, с неухоженными ногтями, она всем говорила «ты» и и требовала себе вместо вина водки, которой на столе и близко не было.
Бедная Ирина Владимировна откровенно страдала, все чувствовали себя неловко. Но только не Роза и не Наташа. Наташа, ничего не замечая, рассказывала о новом интересном драматурге, а Роза, казалось, была как у себя дома и даже не думала испытывать какую-то неловкость. Когда потом кто-то из «нормальных», по выражению Ирины Владимировны, подруг упрекнул Наташу, зачем она пригласила Розу, Наташа ответила резко:
- Послушайте, но она ведь тоже человек!
«А я могилы копаю»
За столом Роза вела беседу, искренне и весело удивлялясь.
- А ты кто? - спрашивала она нас всех по очереди.
- Что значит "кто"?
- Ну чем занимаешься?
- Я кардиолог, врач.
- Офигеть! Круто! А ты?
- Я преподаватель университета.
- Офигеть! Второй раз в жизни преподавателя университета вижу. А ты?
- Я метеоролог.
- Это которые погоду передают? Офигеть! А ты?
- Я журналист.
- Офигеть! Интересно у вас в типографии, наверное?
- Очень! - ответила я. - Ты не поверишь! Офигеть просто, как интересно!
И видимо, почувствовав во мне, хоть немного родственную душу, Роза вздохнула и сообщила:
- А я копщик. Могилы копаю.
За столом повисла изумленная тишина.
Почему-то я не поверила:
- Кому?
- Вот ты спросила! - засмеялась она. - Покойникам, конечно!
- Роза работает сейчас в бригаде копателей, - подтвердила Наташа. - Правильно эта профессия называется «могильщик». Мы на кладбище и познакомились.
Дочь разведчиков
Наверное, мы молчали очень долго, потому что Роза принялась нас тормошить:
- Ну чего? Так и будем сидеть? Днюха ведь, не поминки! Давайте хоть споём!
Но петь никто не стал. Застольная беседа вошла в нормальное, привычное русло. Розе стало скучно, и она к плохо скрываемой радости многих гостей засобиралась домой. Но я утащила её на кухню и попросила:
- Расскажи о себе, пожалуйста.
Она вдруг обрадовалась и с большим воодушевлением рассказала совершенно дикую, завиральную историю про то, как росла она в Кремле, родители её были разведчиками, но при выполнении особо важного спецзадания сгинули вдали от родины. А она оказалась в детском доме, где жилось тяжело, и поэтому она сбежала, много бродяжничала, даже попала в колонию. Потом оказалась в Алматы, где встретила хорошего человека Саньку, но если пить он будет много, то долго она здесь не задержится. И есть у неё мечта - разыскать родителей, может, они живы, и вот тогда жизнь начнётся совсем другая!
- Удачи тебе в поисках! - сухо сказала я.
Кто-то из друзей Наташи решил, что подружилась она с Розой и пригласила её вместе со всеми на день рождения, чтобы эпатировать нас. Кто-то предположил ещё худшее - развлечь гостей. Кто-то посчитал, что ей просто стало скучно среди книг, правильных подруг и умных сотрудников, и потянуло на общение с совсем другими людьми. На самом деле Наташа объяснила все и сразу, когда сказала о Розе: «она ведь тоже человек!».
Чудо чудное
Зимой Наташа тяжело заболела пневмонией. Я приехала к ней, но её уже увезли на «скорой». Ирина Владимировна тоже поехала с дочерью в больницу. Дверь мне открыла Роза.
Мы пили с ней чай на кухне и говорили о Наташе.
- Извини, Роза, но вы такие разные. Совершенно разные. Не обижайся, но я до сих пор удивляюсь, что вы стали подругами, - сказала я.
- А я, думаешь, не удивляюсь! - ответила она.
И вдруг заговорила долго, искренне, открыто.
- Не знаю, чего она ко мне прицепилась. Санька тоже вот спрашивает: чего ей от тебя надо? А я знаю? Она странная. Она улыбается, а мне сразу легко становится. Я когда в ванну с очень теплой водой залезаю, а в ванне купаться я больше всего люблю, и теперь часто прихожу к ней, как она говорит, «ванну принимать», мне вот точно также легко и хорошо делается. Только в ванне телу, а когда она улыбается, на сердце. Или вот Санька спирт разведет, и мы с ним по первой выпьем, через несколько минут тоже очень легко становится. Только спирт, он лучше будет. От него еще в голове легко и смешно, а с ней чего смешного. Но я часто не пью, не думай. У меня мамка с папкой такие кошмарные алкаши были! Я нет.
А Наташка чай с лимоном мне подает, и ты видишь, все чашки белые у нее, она их ещё обязательно на блюдца ставит, в глаза смотрит и все просит: «Роза, расскажи еще». Я ей что, нанималась рассказывать? Я ей говорю: «Ты мне побольше налей, в кружку. Есть у тебя кружка?». Но вот нет у неё кружки! Так и пьём чай с лимоном по часу, а то и больше, из беленьких чашек. Нет, она, конечно, немножко дура. Я и Санька так сказала. Я ему сказала, что у нее, видать, башню потихоньку клинит. Так и мою бы клинить стало, если б я такие книжки читала. Как это у нее там... я на книжных полках видела... «Иероглифические сказки», или еще лучше есть - «В поисках фаллоса: Приап и Инфляция Мужского». Я когда Саньке эти названия сказала, а у меня память хорошая, он офигел. Говорит: «Она вольтанулась! Не связывайся с ней, Розка! Ошибешься!».
А я что, связывалась? Она сама прилипла. Она тогда на кладбище пришла, у нее там бабка похоронена и еще куча каких-то родственников. Ну а мы с Санькой, да еще Серый с Малышом могилу копали, и как раз рядом с бабкой ее. Наташка на меня так смотрела, будто я чудо чудное. Я ей и сказала: «Вот чего б я так смотрела?!». А она мне улыбается. И сразу легко на душе стало, хоть я тогда и злая была. Ну а чего не злая, когда мужики с перепою, еле лопатами ворочают, а покойника вот-вот привезти должны? Но я ее спросила, строго спросила: «Вы на кладбище всегда улыбаетесь?». Она мне тут говорит: «Извините». Тогда я еще спросила: «Вы на кладбище всегда в белой юбочке и в белом плащике приходите?». А она снова: «Извините». И осталась на похороны. Я еще подумала, нашла себе театр! У людей горе, а она смотреть вздумала. Я ж тогда не знала, что она из-за меня не ушла.
Похороны тяжелые были. Баба молодая, от белокровия. Два сыночка и мужик у нее остались. Мы начали закапывать, а они обнялись, прижались друг к дружке, и таким сиротством от них потянуло, что я сама чуть не завыла. Смотрю, и она плачет в сторонке. Мне это не понравилось. На чужих похоронах реветь, все равно, что в индийском кино рыдать. Настоящая боль или жалость, если умер кто или что другое случилось, должны всегда в сердце быть, а не так, что через час, да и хоть и через день, забылось и снова улыбаешься. На похоронах вообще легких слез не должно быть. Либо серьезно, тяжело плачь, либо совсем не плачь, я так считаю.
Я про похороны много чего рассказать могу. Мы с Санькой уже почти год как копщиками на кладбище. Вот она из-за этого и прицепилась ко мне, начала расспрашивать: «Я, - говорит, - никогда не видела, чтоб женщины могилы копали». Да она, какие б книжки ни читала, много чего не видела, не понимает и не подозревает даже, особенно, что женщины могут! Я ей недавно так и сказала, когда купаться приходила. Она мне еще халат махровый белый подарила, с тапочками такими же махровыми, белыми, и с шапочкой. Только я у нее все это оставила. Буду у неё в этом ходить. У Санька все равно ванны нет, только баня-развалюха, да и заприкалывает он, скажет: «Ой, Розка в белых тапочках! Ты б поберегла их, в похоронный узелок положила». Я, конечно, могу и в нюх втереть, если что, но из-за тапок дешево будет. Еще она меня в сауну звала: «Баня же, - говорит, - лучше ванны. Там чудесная парная! Ты только не подумай, что мне ванны жалко, ты хоть каждый день приходи, я рада буду, но баня - это совсем другое. После нее ощущение, будто ты ангел». Но я ей сказала: «Не, подруга, не уговаривай, не объясняй - не пойду».
Мне коллективные помывки, даже если мы в бане вдвоем будем, во где! Мне на зоне этого хватило. А в ванне я одна, никто меня не видит, ни с чьей мочалки на меня грязные брызги не летят. Лежу себе в пене, и мне это такой отдых, такой кайф, что ты себе и представить не можешь! Я давно вижу, что она спросить хочет, за что я срок получила. Но не спрашивает. А я сама не говорю. А пусть спросит, если интересно. Я рассказываю ей понемногу про житуху свою, какая была там, какая сейчас, с какими людьми судьба сводила. Иногда и лапшу вешаю. Она ничего, слушает внимательно и в глаза смотрит. И главное - не переспрашивает, не торопит, с вопросами не встревает. Ну, а иначе бы я рассказывать не стала. Ей все интересно, что я говорю. Может, она раньше только в кино такое видела, о чем я рассказываю, или в книжках читала, но в кино и книгах все равно соврут. Особенно в кино. Я ей сказала, что всякое кино - чушь, а она мне: «Что ты, Роза! Ты не права! Кино - это седьмое искусство». А по мне хоть седьмое, хоть двадцатое.
Она мне недавно фильм включила. «Повар, вор, его жена и ее любовник» называется. Я начала смотреть и спрашиваю: «Порнушка, что ли? Офигеть!». А она сердито так: «Роза, ну какая еще порнушка? Ты посмотри до конца». Ну мне конец фильма понравился! Серьезно. Только дурака этого книжного, овцу, жалко стало. Она мне еще икону подарила, красивую. И говорит: «Икона - это окно в божий мир». А я для нее дверной глазок в тот мир, где я живу. Сама она туда и сунуться боится, я думаю.
Вот у меня скоро днюха будет, так я ее обязательно приглашу, и пацаны Санькины придут. Мне интересно посмотреть, как она среди наших будет. Если что, я за нее, конечно, пришибу любого, но мне интересно. В общем, вот так она ко мне и прицепилась. А теперь взяла и заболела. И начала о смерти рассуждать! Поначиталась книжек! Я ей так и сказала: «Выключай свои мозги и лежи! Я за спиртом пошла. Я тебя, подруга, быстро на ноги подниму. Ну а помрешь, не боись, мы с Санькой тебе могилку бесплатно выкопаем». А она мне: «Роза, как ты думаешь, я умру?». Да лежи ты спокойно, говорю ей, диво дивное диванное! Мы все умрем, это я тебе обещаю. И тут вспомнила. У нас там королева Марго была, на французском болтала, как на родном. Она в институте французский преподавала. А попала за то, что пьяная за рулем ехала и профессора какого-то сбила до смерти. Я ей сразу тогда сказала: «Марго, не гони! Таких случайностей не бывает». Знала точно, за что его давила. Так вот Марго нам стихи читала. Бодлера. И на французском, и на русском, чтоб понятно было. У меня память хорошая, я вспомнила, и этой нашей диве дивной диванной выдала сегодня. Тебе тоже прочитаю, слушай:
Под каждым климатом, у каждой грани мира
Над человеческой ничтожною толпой
Всегда глумится Смерть, как благовонья мира,
В безумие людей вливая хохот свой!
Она аж подпрыгнула. Глаза огромные: «Что ты, - говорит, - Роза, сказала?». Ну, а я чего, повторять ей буду? И так прекрасно слышала. Я ей сказала только: «Ты не вздумай помереть! Я тогда обижусь! Серьезно тебе говорю». У меня ведь, знаешь, была когда-то подруга. Близкая очень, как если б сестра. Мы с ней везде вместе были. Все делили поровну. Все секреты самые-самые друг дружке доверяли. А потом она меня предала. И так по-бабски очень предала. В общем, влюбилась она в одного, а он вроде как ко мне больше. Ну, она и разболтала и ему, и еще другим, все, что про меня знала. Мне как ножом сердце исполосовали. Я прибежала к ней, схватила ее, а она маленькая, тощая была, ну я и начала трясти, и головой об угол острый задела. Нечаянно получилось. Я не хотела. Думаешь, если я Наташке расскажу, испугается? Хотя нет, она не испугается. И мама её, видишь, не побоялась меня одну в квартире оставить. Своя я у них стала. Вот не чудо разве?
Они с Наташей по-прежнему дружат. С кладбища Роза ушла, работает по протекции Ирины Владимировны контролёром в одном из кинотеатров. По словам Наташи, кино Роза обожает, как ребёнок. И ещё очень любит Чехова читать.
Фото: politeka.net.
