Почему люди не доверяют полиции, прокурорам и судам
На личной странице адвоката Анатолия УТБАНОВА вышел пост о неверии граждан Казахстана в объективность правоохранительной системы и суда. Мы попросили автора пояснить свою мысль, тем более что он призывает власти обратить на это внимание.
- Еще в 2013 году президент отмечал, что ежегодно в Казахстане за коррупционные преступления в среднем осуждаются двое-трое судей, - говорит г-н Утбанов. - К 2015 году ситуация стала такой, что потребовалось проведение очередной судебной реформы. При этом председатель Верховного суда Кайрат Мами отметил «наличие обвинительного уклона». На практике же обвинительный уклон можно описать как совместную работу следствия, прокуратуры и суда с одной лишь целью – обвинить и осудить лицо, которое попало в орбиту уголовного процесса. При этом не секрет, что человек, обладающий связями и капиталом, имеет гораздо больше шансов на решение вопросов в свою пользу. Собственно, тот факт, что случаи совершения судьями преступлений коррупционного характера не полностью изжиты, публично признается и руководством Верховного суда. Очевидно, что при таком уровне коррупции граждане попросту теряют веру в правосудие. В результате они вынуждены искать помощи друг у друга в социальных сетях, а не у специальных государственных органов. Такая тенденция должна настораживать, ведь потеря доверия к таким важным институтам гражданского общества, как судебная и правоохранительная системы, чревата потерей доверия и к исполнительной власти в целом со всеми вытекающими последствиями.
- Могут ли такие кампании в соцсетях повлиять на решения суда?
- Тут нужно понимать одно: практически все информационные кампании проводились лишь с одной целью – не допустить вынесения незаконного, коррупционного решения по делу. В качестве превентивной меры такой резонанс, безусловно, эффективен. Если мне не изменяет память, у американцев есть хорошая поговорка: дьявол силен, пока на него не смотрят. Так и здесь, зачастую именно в результате общественного резонанса по тому или иному факту дело берется на контроль первыми руководителями государственных органов, а за каждым шагом следствия, обвинения и суда начинают следить общество и средства массовой информации. В таких условиях только безумец решится на коррупционный сценарий.
- Насколько, по-вашему, приговор по «делу Алиби» был адекватным?
- Тринадцать лет было назначено путем сложения статей. Если бы судья производил полное сложение, то в теории мог бы назначить 21 год лишения свободы.
- А по поводу конфискации?
- Конфискация является дополнительным наказанием как по 126-й, так и по 194 статье Уголовного кодекса. Суд попросту был обязан назначить наказание по совокупности и учитывать требование о назначении конфискации.
- Как показывает практика, такие громкие дела, как дела Кузнецова, Громцевой, история Челаха, могут иметь и ровно противоположный результат. Челаха, например, многие считают жертвой. Громцева, которая оказалась не беременной, тем не менее пользуется поддержкой сетевого сообщества…
- Опять же дело в доверии к системе. Люди обращаются к соцсетям, потому что возникла такая ситуация. Я бы предложил нашим судам перенять зарубежную практику - ввести в судебную систему фигуру судьи-спикера – это судья, который на доступном языке разъяснял бы то или иное судебное решение, принятое его коллегами. И по делам Челаха, Кузнецова, Громцевой и другим делам должен давать комментарии профессиональный спикер. Судебная система стала бы более открытой, что повысит уровень доверия. И у судей повысится ответственность при подготовке судебных документов, потому что будут знать, что их будут озвучивать и публично обсуждать. Плюс, с появлением такого спикера повысилась бы и правовая грамотность населения – появился бы диалог с обществом. А у нас по резонансным делам ответы дает та или иная сторона конфликта, но они говорят то, что им выгодно, и не могут быть объективными.
- Вы процитировали председателя Верховного суда, который сказал, что наша правоохранительная и судебная системы имеют обвинительный уклон и практически нет оправдательных приговоров. Не потому ли, что судья знает – в случае оправдательного приговора судить придется и следователя, и прокурора, и коллегу-судью, который санкционировал арест, хотя понимал, что человек не виновен?
- Да, это так. Оправдательный приговор в казахстанских условиях - это некое чрезвычайное происшествие. Причем малое количество оправдательных приговоров принято объяснять тем, что якобы качественно работает институт досудебных расследований. Такой подход на самом деле опасен. Ведь чиновники, гоняющиеся за некими статистическими показателями, перестают видеть за цифрами реальных людей с их болью и судьбой. Фактически весь правоохранительный и судебный аппарат при таком подходе вынужден заниматься лишь одним – невзирая ни на что доказывать себе и обществу мнимую безупречность института досудебных расследований, перемалывая собственных граждан. Но если следствие безупречно, то для чего государству защитник? Следователь, прокурор и суд и без него разберутся… Очевидно, что это путь в никуда. Ведь там, где нет баланса, случаются перекосы.
- Почему адвокатам у нас запрещено искать и приводить доказательства? И кстати, до сих пор не принят закон о частной сыскной деятельности, даже несмотря на то, что в его проекте до невозможности урезали полномочиями частных детективов…
- В теории право адвоката на сбор доказательств и сведений закреплено Уголовно-процессуальным кодексом, но на практике все довольно печально. Львиную долю своего рабочего времени адвокат тратит на совершенно посторонние вещи. К примеру, заявленное ходатайство должно быть разрешено следователем немедленно, а когда это невозможно, оно должно быть разрешено не позднее трех суток со дня подачи заявления. На практике ходатайство попросту остается без ответа. Адвокат вынужден жаловаться в прокуратуру, следственному судье и в итоге тратить массу времени и сил, которые он мог бы использовать для защиты своего клиента. Таких примеров очень много и, несмотря на изменения законодательства, реорганизации и прочее, работа адвоката по-прежнему всячески саботируется. Видимо, нет заинтересованности в сильной адвокатуре, она нужна лишь как атрибут гражданского общества, эдакий картонный домик в потемкинской деревне. Разумеется, что такое положение не устраивает адвокатское сообщество, мы просто вынуждены консолидироваться, привлекать в союзники средства массовой информации и общественность. Но наше положение можно считать еще более-менее сносным. А вот с частными детективами - вообще трагедия. Этот несчастный законопроект обсуждается уже несколько лет, и все, к чему пришли ученые и уважаемые мужи, - это наделить детектива псевдополномочиями, такими как право проводить индивидуальную беседу, обращаться за сведениями, создавать общественные объединения. Однако аналогичными правами обладает любой гражданин, он вправе без специального статуса и особого закона создавать общественные объединения и запрашивать сведения. Понятно, что сильные частные детективы с широкими полномочиями не нужны даже больше, чем сильная адвокатура. Видимо, не все готовы к разоблачениям и независимым расследованиям.
- По итогам последнего официального опроса, общий уровень удовлетворенности деятельностью судов составляет 71,3 процента опрошенных респондентов…
- Ну, насколько мне известно, при подготовке опросников авторы пользовались методическими рекомендациями Европейской комиссии по вопросам эффективности правосудия и международного консорциума по усовершенствованию судов. Причем установленные комиссией и консорциумом индикаторы, со слов самих же авторов, были адаптированы под наши условия... путем сокращения. Мне достоверно неизвестно, какие именно из индикаторов были сокращены, но я более чем уверен, что при правильной постановке вопросов мы получили бы совершенно иной результат. К примеру, достаточно спросить граждан, у кого больше шансов в наших судах - у рядового гражданина или у человека со связями - и мы убедимся в том, что с народным доверием у нас не все так хорошо, как показал официальный опрос. Отношение общества к судебной системе видно невооруженным глазом. Любое резонансное дело в отношении того или иного высокопоставленного коррупционера обязательно сопровождается подобными комментариями. СМИ начинают проводить опросы на тему, откупится чиновник или не откупится? Следовательно, первое, что нам нужно сделать, это признать наличие проблемы, а уже затем искать ее причины и способы решения.
- Вы обращаете внимание на то, что люди начнут чинить самосуд. Вы сталкивались на своей практике с такими явлениями? Чем они опасны?
- Лично я не сталкивался в своей практике. Самосуд опасен тем, что судебная система просто нивелируется. Мы можем вернуться в 90-е годы, когда люди не верили судам, и уровень недоверия был не просто запредельным, а критическим. Все это повлекло за собой повышения уровня преступности, когда вместо судов споры разрешали криминальные авторитеты.
