Стартовые условия для реформ в Советском Союзе были благоприятнее китайских, но Китай добился успеха, а СССР развалился
Продолжение. Читайте часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21.
Меньше государства
Первый шаг китайского руководства к реформам в промышленности практически повторял так называемую «косыгинскую» реформу в СССР в 60-е годы прошлого века в СССР – расширение хозяйственной самостоятельности предприятий, включая право распоряжаться полученной прибылью. Эффект оказался двояким.
С одной стороны, предпринятые шаги привели к росту промышленного производства. С другой, при росте денежной заработной платы рабочих и служащих за период 1979 — 1981 гг. на 44% производительность труда возросла лишь на 6,6%. Что при введении рыночного ценообразования в потребительском секторе, автоматически привело к высокой инфляции.
Другой негативный эффект заключался в снижении доходов государственного бюджета, сократившихся в период 1978 – 1982 гг. на 1,42 млрд юаней.
Хозяйственная самостоятельность в условиях все еще сохранявшихся диспропорций привела и к росту доли убыточных предприятий. Если в 1978 г. таких было 25%, то в 1982 г. - уже 30%.
Советское руководство при гораздо меньших отрицательных эффектах, естественным образом сопровождающих экономические реформы, быстро их свернуло, вернувшись к привычным методам хозяйствования. В Китае же проявили гораздо большую последовательность и готовность продолжать реформы.
Во-первых, начался поэтапный отказ от директивного планирования: в середине 80-х план был разделен на две части – директивную и индикативную, в 90-е от системы планирования отказались вовсе, предоставив возможность предприятиям самостоятельно определять номенклатуру и объем выпускаемой продукции в соответствии с потребностями рынка.
Во-вторых, китайское руководство сознательно пошло на сокращение доли государственного сектора в экономике. Так, удельный вес предприятий государственной собственности в показателях валовой продукции промышленности страны сократился с 77,6% в 1978 г. до 26,5% в 1997г.
В-третьих, китайское руководство пошло на серьезное изменение структуры собственности в стране. Если в 1980 г. в валовой продукции промышленности страны на долю государственного сектора приходилось 76%, коллективного — 23,5%, единоличного —0,15%, других типов хозяйств — 0,5%, то в 1988 г. эти показатели равнялись соответственно 56,8%; 36,1%; 4,4% и 2,7%, а в 1998 г. - 28,5%; 38,3%; 18,9% и 19,9%. (Численные показатели заимствованы из Э.П. ПИВОВАРОВА. "Социализм с китайской спецификой" - Ж.А).
Предпринятые меры привели к успеху в средне- и долгосрочной перспективе, но на первых порах успех пришел откуда совсем не ждали.
Вопреки всему
В 1987 году Дэн СЯОПИН с удивлением отметил внезапный успех волостных и поселковых предприятий: «Величайшим успехом нашей аграрной реформы, на который мы совершенно не рассчитывали, было возникновение большого количества предприятий, управляемых деревнями и волостями… На протяжении последних нескольких лет стоимость произведенной ими продукции росла более чем на 20% в год. Этот рост, волостных и поселковых предприятий, в первую очередь промышленных, обеспечил работой 50% незанятых крестьян… Ни я, ни другие товарищи не могли себе представить такого результата; для нас это полная неожиданность» (цитируется по Рональд КОУЗ, НИМ Ван - "Как Китай стал капиталистическим" - Ж.А.).
Надо откровенно признать - не просто не рассчитывали, но и всячески препятствовали их развитию: центральные власти, считая их ущербными, разработали целый комплекс мер, чтобы лишить волостные и поселковые предприятия кредитов, ресурсов и доступа на потребительский рынок. И несмотря на это доля таких предприятий в промышленном производстве выросла с 9,3% в 1978 г. до 42% в 1994 г. (Дж.Й. Лин – "Демистификация китайской экономики" - Ж.А.).
Секрет успеха поселковых и волостных предприятий заключался в том, что, формально находясь в коммунальной собственности, фактически с самого начала они по существу оказались частными предприятиями.
Находясь вне централизованного контроля, они получили при всех других ограничениях сравнительные преимущества по отношению к государственным предприятиям – гибкость в стимулировании роста производительности труда, самостоятельность в выборе номенклатуры выпускаемой продукции, свободу в ценообразовании.
Благодаря этим преимуществам, используя взятки как способ получения доступа к ресурсам и рынкам сбыта, им удалось заполнить те ниши, которые государственные предприятия заполнить не могли.
Так, нечаянно открыв возможности для проявления предпринимательской инициативы, Китай добился успеха там, где совсем не ожидал.
Нерешенные проблемы
При всех несомненных успехах, достигнутых за годы реформ, в Китае сохраняется ряд проблем, которые могут стать серьезным препятствием на пути его развития.
Первая проблема – сохранение главенствующей роли Коммунистической партии Китая в жизни страны. Безусловно, партия сама сильно реформировалась за истекшие почти сорок лет. Как пишет Ричард МАКГРЕГОР, бывший глава пекинского бюро Financial Times, в своей книге «Партия: тайный мир коммунистических властителей Китая»: «Гениальность КПК заключена в способности ее вождей на протяжении трех десятилетий сохранять политические институты и авторитарную власть в старомодном коммунистическом стиле, сбросив при этом идеологическую смирительную рубашку (…) В ходе этого процесса КПК проявила недюжинный политический талант, каким-то образом сумев сцепить легитимность коммунистического государства с производительными силами расширяющейся предпринимательской экономики».
Но стремление КПК сохранить монополию на власть препятствует сокращению бедности в Китае. На сегодня доля населения, которое можно отнести к бедным или «ниже среднего» составляет примерно 84%.
Интуитивно или осознанно, партийное руководство понимает, что чем больше будет доля населения со средним достатком (сегодня это около 12% населения), тем тяжелее будет удержать власть.
Это простая закономерность: средний класс более образован, более самостоятелен и, как правило, тяготится любыми ограничениями. Как только средний класс становится социально значимым, он требует большей свободы слова, независимой судебной системы, контроля над деятельностью правоохранительных органов. То есть подрывает фундаментальные основы, на которых зиждется власть КПК.
Вторая проблема, тесно вязанная с первой – сохраняющаяся низкая эффективность государственного сектора. Как пишет Джастин Йефу ЛИН: «Стратегические и социальные издержки – это все бремя государственной экономической политики, потери на конкурентном рынке, вызванные государственным курсом. Так как ответственность за эти убытки несет государство, оно старается их компенсировать, всячески поддерживая госпредприятия … В силу асимметрии информации государство не может получить точные цифры по издержкам, связанным с официальным экономическим курсом. Таким образом, у предприятий появляется возможность выдать операционные издержки, за потери в результате проводимой правительством экономической политики. Государство не отделяет первые издержки от вторых и вынуждено покрывать и те, и другие…». (В скобках замечу – знакомая картина).
Третья проблема, неотделимая от двух предыдущих – высокий уровень коррупции. Возможность маневра различными ресурсами, находящаяся в руках партийного и государственного аппарата, является благодатной почвой для процветания коррупции.
Чтобы был понятен ее масштаб, позволю себе еще раз привести обширную цитату из книги Макгрегора: «За несколько месяцев 2009 г., пока я писал эту главу, начальник ж/д управления Урумчи (Западный Синьцзян) был осужден за казнокрадство в объеме 3,6 миллионов долларов; в Шанхае чиновник среднего звена, отвечавший за муниципальную собственность, проворовался на 1 миллион долларов и по решению суда лишился заодно и недвижимости стоимостью 6 миллионов долларов; в небольшом уездном городке неподалеку от Чэнду (провинция Сычуань) секретарь горкома и глава местной риелторской компании были казнены за взятки на сумму 2,5 миллионов долларов; во время обыска в доме начальника милиции самого бедного города провинции Гуандун было обнаружено наличности на 4,4 миллиона долларов; в Чунцине (Западный Китай) глава местной промзоны оказался на скамье подсудимых за растрату 32,1 миллиона долларов и за взятки на сумму 1,4 миллиона долларов, причем численность его подельников-бюрократов достигла тридцати человек; в Чанчуне (северо-восточный промышленный пояс) начальник милиции одного из округов держал в своем доме наличность на 1,9 миллиона долларов; а вице-мэр Сучжоу, отвечавший за городскую строительную программу, был осужден за одну-единственную, но рекордную взятку в размере 12 миллионов долларов».
Сможет ли Китай решить эти проблемы, и что из этого выйдет – покажет время.
Напрашивается аналогия между реформами в Китае и в СССР после смерти Сталина. С экономической точки зрения, стартовые условия для реформ в СССР были более благоприятными, чем в Китае. Но Китай добился успеха, а СССР развалился.
И, конечно же, есть смысл сравнить реформы в Китае с реформами у нас в стране.
Если говорить о сравнении с восточным соседом видно, что Казахстан скопировал его неэффективный госсектор и коррупцию.
Отчего так произошло, почему удачный опыт Китая у нас не прижился, мы поговорим в следующей заметке, как и об аналогиях с СССР.
